Как-то так в мире сложилось, что слёзы от страданий и терзаний считаются благороднее слёз от смеха. А если вы желаете прослыть благородным человеком, то будьте добры рыдать благородными слезами. А не вот этой вот несерьёзной жидкостью. Отсюда родом наша вечная любовь к трагедии и презренное презрение к комедии. Однако нет ничего проще, чем заставить человека плакать. И нет ничего сложнее, чем заставить его смеяться. А тем более – хохотать. И уж подавно – в голос. Я люблю и рекомендую именно такие книги. Страшно смешные, местами гротескные, иногда абсурдные. Но такие, после которых, отсмеявшись, вдруг начинаешь понимать нечто очень важное. Может быть, самое важное. Ну и кроме того, 17 минут непрерывного смеха продлевают жизнь на целый год. Так что не просто улыбайтесь, господа, как завещал нам тот самый Мюнхгаузен, а хохочите непрерывно как минимум 17 минут. Вы же помните, что умное лицо – это ещё не признак ума и что все глупости на Земле делаются с серьёзными лицами…
1. Григорий Горин «Тот самый Мюнхгаузен». На сообщение слуги «Утка готова» Мюнхгаузен велел отпустить её. «Пусть летает!». И вот уже 45 лет подряд слуга говорит «Слушаюсь!», подходит к окну, выбрасывает утку, а мы с вами все 45 лет слышим хлопанье крыльев… И благодаря Горину, будем слышать теперь уже всегда: когда осень, когда весна, когда СССР, когда Россия, когда авитаминоз и когда мигрень. И если у вас её (мигрени) нет, то надо срочно всенепременно её завести, ибо «всякий современный человек должен иметь мигрень: прекрасная тема для беседы»… Как, собственно, весна, Россия и авитаминоз. Эту киноповесть можно перечитывать в любое время, смакуя каждую фразу, но лучше всего это делать 32 мая.
2. Николай Гоголь «Ревизор». Пьесу «Ревизор» можно читать хоть 38 мая, хоть 89 декабря – любого года, века и тысячелетия. Она, как и «Тот самый Мюнхгаузен», – без срока годности. Это оттуда унтер-офицерская жена, которая «сама себя высекла», и почтмейстер, которому не грех «этак немножко распечатать и прочитать» исходящее и входящее письмо. Это там заседателя суда (а вместе с ним и половину нашего населения) «мамка в детстве ушибла, и с тех пор от него отдаёт немного водкою…» И это тамошний Городничий (а вместе с ним и вторая половина населения) просит у Бога «чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой ещё никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску»… Мы-то, конечно, несколько сегодня пообмельчали, ставим сегодня свечи всё больше за упокой всех банков, где у нас кредиты, и одну – самую толстую – за ипотеку. Однако от перестановки мест слагаемых качество воска не меняется.
3. Сергей Довлатов «Компромисс». Цикл газетных публикаций, каждая из которых – среднее арифметическое между тем, как надо цензуре, и тем, как есть на самом деле. Непричёсанный «бэкстейдж» идёт сразу после утверждённого текста с типовой укладкой под лаком «Шик и блеск». Мантра – даже «младенец должен быть публикабельным»… Когнитивный диссонанс восхищает. Тот, кто занимается «проблемой фонематичности русского “Щ”», меня поймёт. «А есть такая проблема? – спросила Агапова». – «Одна из наиболее животрепещущих…». Это тоже из «Компромисса». Будь Довлатов жив, он бы узнал, что сегодня проблемой фонематичности русского «Щ» не только занимаются массово, но и проводят платные вебинары, продают авторские курсы, создают брендбуки фонематичности русского «Щ», и не русского «Щ», и в целом не «Щ», но обязательно фонематичности… И все понимающе кивают. Ничего не меняется: король расхаживает голый. Можно дать ему томик Довлатова, прикрыться. В томике необязательно должен быть «Компромисс», подойдёт и «Ремесло», и «Заповедник», и особенно «Чемодан», где каждая глава – это название вещи из этого чемодана. Есть шанс приодеть короля.
4. Наринэ Абгарян «Манюня». Из довлатовского «Заповедника» следует: для того чтобы тебя считали писателем и начали уважать (хоть немного) – надо обязательно умереть, любым способом. Все три тома «Манюни» этот постулат опровергают: умирать не надо, надо «просто» написать «Манюню», достаточно даже одного тома. Это книга(и) о подружках «десяти, практически предпенсионных, лет», детство которых проходило в армянском городке Берд в то время, когда каждый советский гражданин после десяти вечера должен был «активно медитировать на Маркса и Энгельса, а не прохлаждаться по кинотеатрам»; когда хорошие чулки доставались только по блату (ибо на официальных чулках, что были на прилавках, впору было только «вешать членов политбюро»), а отмывали не деньги, а фольгу для запекания – после каждого запекания, чтобы использовать заветный кусочек всю оставшуюся жизнь. И были при этом абсолютно счастливы. Книга именно про абсолютное счастье – детства, семьи, дружбы. Книга, от которой сводит скулы, разрывается живот и перекашивает весь организм в смеховых конвульсиях, оно вам надо?
5. Илья Ильф и Евгений Петров «12 стульев». Помню, как читала этот шедевр в Китае в гостинице г. Цицикар (одно время я преподавала там в университете), и как в дверь моего номера стали по очереди стучать сначала персонал, а потом и жильцы, все с одинаковым вопросом «Что случилось?». А случилось то, что я рыдала от смеха, и тихо это делать у меня никак не получалось. Так и просилась «ильфопетровская» фраза: «Если вы уже не можете не переживать, то переживайте молча» в варианте «Если вы не можете не хохотать, хохочите хотя бы про себя». Это книга про всех нас: про тех, кто убеждён, что «творог добывается из вареников с творогом», про тех, кто «чтит кодекс», кто рождается затем чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть, а в промежутке между «вежеталем» и «умереть» отчаянно горюет о белых штанах и вздыхает «Да, это вам не Рио-де-Жанейро!».
6. Дмитрий Данилов «Человек из Подольска». Который вам не Рио-де-Жанейро. Я человек из Благовещенска. И даже находясь в Москве, всегда говорю, что не все мои органы в Москве, сердце – в Благовещенске. Несколько лет назад мой проект «Самый-самый Благовещенск» стал лучшим образовательным издательским проектом России. То есть я могу за три минуты убедить любого человека, что Благовещенск круче Парижа и что Нью-Йорк по масштабу событий и людей с мировой славой даже рядом не валялся с Благовещенском. Каюсь: это я виновница того, что знакомые москвичи едут в отпуск не на Лазурный берег, а на Амур, в Благовещенск… Хотят своими глазами увидеть всё, о чём я вещаю… К чему я это всё? Да злость берёт, что пьесу «Человек из Подольска» написал Данилов, а не я. В ней всё как я люблю и всё – как написала бы я, если бы её писала я. Человека задерживает полиция за то, что он не помнит цвет стен в подъезде своего дома, не знает ни одного интересного места в Подольске и за то, что не может назвать численность его населения с точностью хотя бы до десятков тысяч… Абсурд, доведённый до совершенства. Когда плачешь от смеха и понимаешь, что… «Понимаешь, Коля… Личность человека, даже такого недалекого, как ты, бесконечно шире его паспорта…»
7. Г.В. Дорофеев «Учебник по математике для 4 класса», для 5 класса (А.Г. Мерзляк) и для прочих классов. И для них необязательно иметь дома четвероклассника, пятиклассника или прочеклассника. Это для личного удовольствия. Просто полюбуйтесь (4 класс): «Три купчихи − Сосипатра Титовна, Олимпиада Карповна и Поликсена Уваровна − сели пить чай…» Пили они его вёдрами, в конце текста (если кто-то доходит до конца, не погибнув от хохота) четвероклассникам предлагается вычислить, сколько вёдер выпила каждая из купчих. Тем временем в учебнике для 5 класса Гена, Чебурашка и Шапокляк командированы в Астрахань собирать арбузы. Заработали они за месяц вдвое меньше российского прожиточного минимума, так что пятиклассникам предлагается вычислить – кто из этой компании первым помрёт с голоду самый работящий. В другой задачке Золушка, Мальвина, Красная Шапочка и Дюймовочка налепили с перепугу 500 пельменей. Пятиклассникам предстоит выяснить – кто сколько слепил, а нам с вами – поразмыслить: для чего так много и откуда столько фарша. Заметьте: лепили все как на подбор – жертвы домашнего насилия. Пэппидлинныйчулок и Яга не лепили. Ну то есть вполне вероятно, что пельмени были с карабасятиной-барабасятиной, волчатиной или кротятиной, но это уже тема для следующей задачки, на фасовку фарша. Похожая есть: в которой мыши в знак примирения подарили Леопольду корм «Мурзик». В общем, вы поняли: эту нетленку однозначно стоит почитать наряду с шедеврами Беккета и Ионеско. Даже если в вашей семье нет какого-нибудьклассника.
